Противостояние в сквере длилось неделю в середине мая.
Фото: Алексей БУЛАТОВ
Следствием майских протестов в защиту сквера у Театра драмы в Екатеринбурге стало судебное разбирательство. Станислава Мельниченко, пришедшего на акцию, обвинили в оскорблении представителя власти - сотрудника пресс-службы УМВД города майора Евгения Крюкова. Якобы в адрес сотрудника правоохранительных органов было использовано слово «мусор».
В уголовном кодексе это статья 319-я. По ней нарушителю может грозить штраф – до 40 тысяч рублей, либо 360 часов обязательных работ, либо год исправительных работ. Но, вот неожиданность, во время заседания выяснилось, что лингвист, проводивший экспертизу, не нашел в слове «мусор» ничего неприличного.
«Отсутствуют лингвистические признаки неприличной формы выражения» – сообщает эксперт в заключении. При этом специалист отмечает, что употребление этого слова нарушает этико-речевые нормы.
Одного из мужчин, пришедших на акцию в защиту сквера, обвинили в оскорблении представителя власти.
Фото: Алексей БУЛАТОВ
– Заключение было подготовлено Центром судебной экспертизы при министерстве юстиции Российской Федерации, – сообщает адвокат Алексей Бушмаков, представляющий интересы обвиняемого. – В заключении не сказано, где училась эксперт, и какая у нее квалификация. Заключение она делает с научными выводами, со ссылками на словари, на речевую и коммуникативную ситуацию. Эксперт говорит, что это слово не является неприличным оскорбительным выражением.
Как позже журналистам «Комсомолки» объяснили специалисты из УрФУ, неприличной формой выражения в русском языке считаются только пять конкретных слов, связанных с половыми органами, а также производные от них. И слово «мусор» к ним не относится. Поэтому само по себе оно обидное, но не оскорбительное.
Впрочем, слово «мусор» – не единственное, за употребление которого в адрес полицейского судят молодого человека. В другом неприличном слове, якобы использованном им, признаки неприличной формы выражения эксперты все-таки нашли.
Сам молодой человек настаивает на том, что полицейский был без формы и без знаков отличия, поэтому о том, что перед ним представитель власти он знать не мог.