Сергей Станкевич: Опасность, что бесы и демоны снова затеют революцию - остается

Политик Сергей Станкевич на радиостанции "Комсомольская правда"

Фото: Виктор ГУСЕЙНОВ

- Сергей Борисович, «Комсомольская правда» решила вас поздравить с 7 ноября. Впрочем, может, мы зря... Что для вас этот день – великий праздник или большая трагедия?

- Для меня это - день памяти, скорби и глубоких исторических размышлений, я бы так сформулировал.

- Расшифруйте, пожалуйста – память, скорбь, размышления...

- Я считаю, что в эти дни 100 лет назад российское государство, которое находилось на подъеме, которое достаточно устойчиво развивалось и в экономическом, и в социальном, и в политическом смысле, выходило на лидерские позиции в мире... Это самое государство, конечно, не без проблем и недостатков, но все-таки вполне жизнеспособное, - было насильственно обрушено в революцию и гражданскую войну.

В итоге к власти пришел большевистский режим, установивший, как это тогда называлось, пролетарскую диктатуру. Эта диктатура применяла репрессивные методы для упрочения своей власти, и страна прошла через достаточно жестокий и в целом искусственный социальный эксперимент длиной более 70 лет.

- Но ведь не все же так однозначно было, вы же понимаете...

- Здесь что важно отличать? Важно отличать государственный проект, который, в общем-то, был искусственным и тупиковым, что, в конце концов, и подтвердилось. И - советский опыт народа, который жил в эти десятилетия.

- Согласен...

- Опыт был сложнее, интереснее, в этом самом советском опыте проявлялась, в том числе, и творческая, самоотверженная и патриотическая энергия жившего тогда народа.

Но государственный проект, пройдя через определенные стадии, зашел в тупик и после короткой агонии рухнул в 1991-м году.

- И какие же уроки из всего этого можно извлечь?

- Самое главное, о чем мы должны помнить, мне кажется, - это то, что ни в коем случае нельзя допускать братоубийственного насилия, и ни в коем случае нельзя пытаться пришпорить историю, ускорить ее ход.

Всем хочется социальной справедливости, и, в конце концов, государство наше будет действительно государством всеобщего социального благоденствия.

Но к этому нужно подойти через десятилетия упорного труда. А пришпоривать историю, навязывать ей какие-то сомнительные утопии путем государственного насилия ни в коем случае нельзя.

Никогда больше, я уверен, российский народ подобной исторической ошибки (как 100 лет назад. - А.Г.) не совершит, а будет добиваться справедливости мирным солидарным трудом.

- То есть, я так понял, что сейчас нет опасности, что кто-то попытается раскачать наше стабильное государство и повторить ошибки 100-летней давности? Или есть такая опасность?

- Нет, опасность остается. Потому что те бесы, о которых писал Достоевский, они существуют и воспроизводятся в поколениях. И желающие в очередной раз пришпорить историю и утвердить какую-то революционную утопию, - они остаются.

Другое дело, что народ, прошедший через столь жестокий исторический урок, на мой взгляд, уже имеет иммунитет против такого рода рецидивов и не поддастся на соблазны демонов революции.

- А не будем фамилии новых бесов и демонов революции сейчас называть?

- Не надо...